Алеша вот уже вторую неделю ходит в сад. На прошлой неделе ходил через раз, на этой неделе ходит ежедневно, вот уже третий день подряд. У них там принято приводить детишек с шести до восьми часов утра, и они там, по меньшей мере, до полудня участвуют в образовательных мероприятиях. Потом обед, послеобеденный сон, и в четыре часа ребенка надо забирать. Можно забирать после обеда, а можно забрать до обеда, тогда вместе с ребенком выдадут еще и ребенков обед. Обеденное меню, кстати, заранее публикуется на специальном сайте; если не нравится обед, или ребенок уезжает в командировку, можно заранее отказаться от питания в соответствующий день. Все автоматизировано, прям ваще, прогресс.

Алеша пока ходит до сразу после обеда. На этой неделе мне выпала честь его туда водить, и впечатления довольно разнообразные.

В понедельник Леша проснулся около шести утра и как-то сразу начал проявлять признаки желания пойти в сад. Нам осталось только его укомплектовать сменной одежкой и отвести. На выходе из квартиры он уже бил копытом и никак не мог дождаться, когда же я наконец-то уже обуюсь, и мы выйдем. Потом по дороге в сад (дорога составляет метров пятьдесят, к слову) мы рассуждали, что вот Леша идет в сад, и я иду на работу; Леша там будет играть, а я на работе буду на маркерной доске рисовать крокодилов — Леша уверен, что я этим на работе занимаюсь (ну а чем там еще заниматься, в принципе?).

В саду у Леши есть свой шкафчик, маркированный маленькой парусной лодочкой (“лóдьичка” по-чешски). Еще у Леши есть маленькое полотенце с той же маркировкой и маленькая расчесочка. Может еще что есть, но мне пока не показали. Когда мы пришли, Леша так бодренько взялся переодеваться, нашел у себя в шкафу бутылку питьевой воды, отпил из нее залихватски, потом повел меня в комнату их группы показывать железную дорогу. Все это время у него довольно боевой был настрой. А я все это время боялся, что при расставании Леша расстроится. И вот когда пришли к железной дороге, он вроде чуток поднахмурился, но выяснилось, что это там просто какой-то другой мальчуган во что-то похожее играл. Леша мне с хозяйским видом показал, что вот тут к железной дороге причитается еще паровоз, и вот у него тут сзади какая-то штуковина немножко подсломанная, и спереди какая-то еще штука болтается, а в целом очень интересно. Я его спросил, можно ли мне идти на работу, и он совершенно спокойно это одобрил. Стоило мне выйти из их комнаты, стал улыбаться другому мальчугану — я подглядывал в щелочку.

Во вторник Леша не хотел в сад, причем очень противоречиво не хотел. Сначала он оделся, обулся и стал бесноваться в коридоре, стоять на ушах и прыгать, а потом посмотрел на мамулю и захныкал. Дальше было в целом только хуже; пока шли до сада, опять вспомнили про крокодилов, и Леша вроде чуток воспрял духом, но только на полминутки где-то. В саду как-то было особенно горько (в разгар переодевания, правда, Леша вспомнил, что вот в том креслице вчера сидела какая-то девочка, и чуток заулыбался), и уйти мне удалось только, когда воспитательница показала Леше разобранный комбайн и попросила починить.

В среду мы утром решили не форсировать события, и решить в последний момент. Где-то около восьми решили, что надо бы сегодня тоже сходить, потому что на этой неделе в пятницу вообще государственный праздник и все закрыто. Леша опять собирался с этой своей смесью энтузиазма, шила в попе, и периодических заявлений, что он не хочет в сад. Там он похихикал в раздевалке с каким-то другим карапузом, пощупал развешенные вдоль лестницы аппликации, и ушел в свою группу. Я подглядывал в щелочку, и он улыбался.

Такое чувство, что ему там нравится, но мы, видимо, дома на подсознательном уровне все очень переживаем за кровиночку. Дескать, как же так, отдали единственного отпрыска в казенный дом, вот он и перенимает часть этого. Вообще, это у нас семейная черта, нас хлебом не корми, дай попереживать. Если же у отпрыска все в порядке, то ему и родители ни к чему, так ведь; вот и приходится придумывать проблемы.

Еще интересное наблюдение — я вернулся из Испании после недельного отсутствия в воскресенье около трех часов утра после дороги, которая включала четыре часа автобуса, два часа самолета и потом еще четыре часа поезда (задержался чуток). В этой связи в воскресенье мне не очень хотелось жить, и соответственно у нас с Лешей общение что-то незаладилось, и в понедельник он ушел в сад с большим энтузиазмом. Вечером понедельника отдохнувшие родители, конечно, были как шелковые, поэтому во вторник в сад уже не хотелось.